Религиозные верования во времена Кулла
Материал из Конан
Во времена Кулла верховным божеством общепризнанно считался Валка. Сам Кулл называет его «богом моря и земли» и «всемогущим»; не ставится под сомнение тот факт, что именно Валка сотворил человека; и даже жрец Черной Тени Турон, бредящий кровожадными богами древних и безымянным божеством, чьим символом является Черная Тень, признает, что Валка является первым среди богов.
В рассказах Роберта Говарда и его последователей упоминаются (большей частью, в ругательства) восемь божеств, считая Черную Тень, Великого Скорпиона и Великого Змея. Чаще всего Кулл клянется именем Валки, но порой поминает также Хотата, Хольгара и Хонена, причем последних двух - всего один или два раза за всю «Сагу».
Общеизвестно, что в моменты стресса, сильного эмоционального напряжения, человек начинает действовать на уровне инстинктов, а потому ругательства, которые сорвутся в этот миг с его уст, скорее всего, будут наиболее глубоко укоренившимися. И если человек поминает имя божества, то это будет именно тот бог, с именем которого он рос с детства. В этом случае для нас весьма важным представляется тот факт, что одинаково часто Валку поминают не только Кулл, но также пикты, валузийцы, атланты и зарфханцы. В их устах это имя звучит совершенно естественно, и очевидно, что именно он первым приходит им на ум. Отсюда и вполне обоснованный вывод о главенстве Валки в пантеоне мира Кулла.
Интересно, что когда король клянется одновременно именами Валки, Хонена, Хольгара и Хотата, его советник-валузиец Ту поражен подобным святотатством. По его мнению, недопустимо смешивать истинных богов с языческими божествами. Однако тому же Ту прежде неоднократно доводилось слышать, как Кулл в минуты гнева поминал Валку и Хотата, и это не вызывало у него ни малейшего протеста. Отсюда правомерно сделать вывод, что Тотата он не относил к тем к тем запретным языческим божкам, одно лишь упоминание о которых граничит с непристойностью. А значит, вероятнее всего, таковыми являются только Хольгар и Хонен. Не удивительно, в таком случае, что их не поминает больше никто из персонажей «Саги о Куле».
Кулл однажды клянется именем некоей Хельвары, причем ставит её имя рядом с именем бога Хотата. Вполне возможно, что эта богиня была его супругой.
Многократно в Саге встречается упоминание об аде - и лишь единожды о рае. Да и то о рае говорится настолько двусмысленно, что трудно доподлинно установить, имеется ли ввиду обитель богов, место успокоения праведных душ, или просто небеса. Что касается ада, то четкая концепция его также не вырисовывается из реплик персонажей. Один раз Кулл называет ад вечным, из чего можно сделать вывод, что он верит в бессмертие души. Брул тоже поминает ад несколько раз - а значит, и у пиктов существовало понятие загробной жизни. Этот же вывод подтверждается видениями Кулла, описанными в рассказе «Удар гонга».
Что касается других религий, то особого внимания заслуживают культы Великого Змея, Черной Тени и Великого Скорпиона. Змеелюди, потерпев сокрушительное поражение от людей, хитростью насадили среди них поклонение Змею и сделались его жрецами. Эти коварные и жестокие существа, владеющие таинственной древней магией, не останавливались ни перед чем, чтобы отомстить людям, своим извечным врагам. Так, благодаря своей поразительной способности к трансформации облика, змеелюди неоднократно убивали человеческих правителей и сами занимали их места.
Брул называет людей слепцами и возмущается их готовностью вновь поклониться змеиному богу - и, разумеется, Кулл дает клятву истребить в зародыше это проклятое племя. Доподлинно нам неизвестно, преуспел ли он в этом начинании. С одной стороны Тулса Обреченный ненавидит короля, считая его человеком, переломившим хребет Великому Змею. С другой стороны, в новелле «Сим топором я буду править!» Кулл осыпает проклятиями неблагодарный народ, который поклоняется Борну - прежнему правителю Валузии, убитому атлантом. Он говорит, что статую Борна установили в храме Змея, воскуривают перед ней благовония и возносят молитвы. Отсюда правомерен вывод, что в то время храм Великого Змея еще действовал в Городе Чудес.
Культы Черной Тени и Великого Скорпиона упоминаются Говардом лишь однажды, в короткой новелле «Алтарь скорпиона». Внешний вид храма Скорпиона с мраморными стенами и потолком из ляпис-лазури, где хрустальное изваяние покоится на золотом алтаре, едва ли свидетельствует о бедности. Однако Турон, верховный жрец Черной Тени, называет Скорпиона забытым богом, которого помнят лишь женщины и простолюдины. Его возмущает легковерие людей, пришедших поклониться божеству, у которого не осталось даже жрецов, да и храм стоит лишь как понять о былом величии.
Турон является главой жрецов-мятежников, бросивших вызов Куллу, которые по-прежнему приносили древним богам человеческие жертвы. Король собирался уничтожить эту секту. Но прежде зловещий жрец намеревался успеть принести своему божеству последнее подношение - влюбленную пару. Юноша и девушка пришли к алтарю Великого Скорпиона, чтобы исполнить данный юношей обет. Однако Турон сумел захватить их там. Он читает несчастным пленникам целую проповедь о кровожадных темных богах, всевластных и ужасающих, пришедших из забытых миров вечной тьмы. Боги эти, говорит он, были рождены звездами, обратившимися в лед, а силу им дали черные солнца. Правит же этими божествами Единый Безымянный Бог, чьего подобия нет на земле и чей символ - Черная Тень. К счастью, вовремя явившийся скорпион помешал кровавой церемонии и уничтожил жреца, прежде чем он успел поведать что-либо еще о своем зловещем боге:
Зачастую персонажи Саги поминают богов, не называя их по именам, например, Брул не однажды клянется абстрактными богами моря. Это свидетельствует о том, что реальный пантеон того времени был весьма многочисленным, и существовало множество местных божков, которым поклонялись в тех или иных краях, так что все их имена обычному человеку трудно запомнить.
И наконец, может показаться любопытным ссылка Кулла на «Дев, что плетут паутину Судьбы». Речь едва ли идет о полноценных богинях - но, значит, и эта концепция, разработанная позднее греками, была не чужда этому миру.
Если же гвоорить более широко, то метафизика играет в мире Кулла куда более значительную роль, чем религия, особенно в таких рассказах как «Удар гонга», «Замок тишины», «Зеркала Тузун Тхуна». Кулл получает удовольствие от философских рассуждений - в точности, как его создатель (что доказывают, в частности, письма Роберта Говарда, адресованные Клайду Смиту). Все три рассказа несут отпечаток восточного мистицизма, которым Говард увлекался в юности.
Ту же линию вели и многочисленные последователи Мастера, продолжившие в наше время «Сагу о Кулле». Но преломление религиозных и метафизических идей Говарда в творчестве его литературных наследников - тема отдельного долгого разговора.
Расти Бёрк
Из книги «Кулл и Змеиное Королевство», «Северо-Запад», 1997.
