Ник Перумов

Нет нужды касаться в этих заметках фактов биографии Роберта Говарда. Это гораздо лучше меня сделают историки литературы. Критики подвергнут внимательному рассмотрению его стиль, найдут источники и составные части, выявят, откуда, из каких источников он почерпнул те или иные реалии своего мира. Всё это, несомненно, будет, потому что Роберт Говард - давно уже настоящая легенда, классик жанра фэнтези, фактически - один из его создателей. Были попытки до него, были и одновременно и ним - но именно с Говардом, с созданной им вселенной у большинства ассоциируется понятие фэнтези. Говард не был первым, кто решительно порвал с окружающей реальностью, погружаясь в мрак забытых веков и по собственному прихотливому воображению населяя этот мир богами, колдунами и демонами. Попытки делались. Не стану сейчас перечислять имён, они в большинстве своём известны только узкому кругу профессионалов. И только Говарду удалось - нет, не изобрести всё в жанре фэнтези от альфы до омеги, конечно же, нет, - но сделать эту литературу массовым феноменом. Феноменом, который, насколько мне известно, так и не был повторён ни в фантастике вообще, ни даже в реалистической литературе.

Говард создал поистине "вечного героя".

Я сильно подозреваю, что вся проработка мира Хайборийской эры - создание реалий, географии, истории, этнографии - шла параллельно с созданием знаменитого Конана-киммерийца, вот уже шестьдесят (!) лет не сходящего с книжный страниц. Мир для Говарда был не самоцелью (как, скажем, во многом для Толкина), мир был - как ему и полагается - всего лишь ареной, на которой разворачивается борьба человеческих и демонических сил.

Но прежде всего появился Конан.

Сейчас не так уж важно, когда именно Говард увидел его. Не так уж важно, был ли у Конана реальный прототип (некоторые утверждают, что имелось нечто общее с Конаном у самого Говарда). Важно лишь то, что Говард дал фэнтези нового героя. Героя, привыкшего идти вперёд и побеждать. Несмотря ни на что.

"Что же тут нового или удивительного? - могут мне возразить. - Говард выписал обыкновенного супермена, коими и так полна развлекательная литература". И формально будут правы. Несть числа широкоплечим и могучим, сокрушающим черепа и челюсти врагов с той же лёгкостью, с которой нормальный человек ломает спички. Несть числа описаниям их подвигов, однако все они, сверкнув на миг, гаснут, тонут в литературном Лимбе, поглощающем 99% новинок в этом жанре фантастики. Они исчезают - а Конан живёт. Живёт уже более 60 лет. И - что является случаем вообще уникальным - Конан перестал быть чисто говардским героем. Давно нет в живых Роберта Говарда, создателя неукротимого киммерийца, - а приключения Конана продолжают новые и новые поколения писателей. Конан из чисто "книжного" героя перешагнул на киноэкран (и в роли могучего варвара снялся не кто-нибудь, а Арнольд Шварцнеггер), Конан теперь - персонаж и мультфильмов и комиксов - то есть целого пласта фантастики, и не обязательно книжной.

И всё это встречает живой отклик. Год за годом выходят романы о Конане. Ни один литературный персонаж не может похвастаться такой долгой и, скажем прямо, насыщенной жизнью. Сам Говард написал о Конане сравнительно немного - один "полноразмерный" роман, известный у нас как "Час Дракона", и два с небольшим десятка рассказов. Остальной громадный корпус "конанианы" творили уже другие. И притом творили гранды фантастики. Достаточно назвать Леона Спрэг де Кампа, Лина Картера, Роберта Джордана, Стива Перри. Да что там Джордан и Перри! Сам Пол Андерсон, фигура ПЕРВОГО ряда, стоящий вровень с Хайлайном, Зилазни и Муркоком, не погнушался написать роман о Конане. Значит, не всё так просто с этим варваром, неспроста привлекает он к себе столь пристальное внимание, не случаен его успех у читателей, не случайно детище Говарда пережило своего создателя и, судя по всему, отнюдь не собирается отдавать концы.

Почему же так произошло?

Не претендую на то, чтобы высказать истину в последней инстанции. Не могу говорить за других. Только за себя.

На заре перестройки, когда книжный рынок уже покинул "трубное поле" на питерской станции Ульянка и обосновался в крошечном клубе "Водник", что на Шпалерной улице, тогда прозывавшейся улицей Воинова, ваш покорный слуга был одним из завсегдаев. После долгих лет сенсорного голода обилие книг просто поражало. И среди изобилия первого книжного "вала", обрушившегося на нас во второй половине восмидесятых (Господи! уже почти десять лет), чисто случайно на глаза мне попалась тоненькая книжечка в жёлтой аляповатой обложке, с чёрным птеродактилем на ней. Называлась она, если не ошибаюсь, "Крылья ночи", и была в ней повесть Роберта Говарда "Люди Чёрного Круга".

Не помню уже, кто её издал. Но - так или иначе - эти люди сделали благое дело, одними из первых начав знакомить нас с Конаном.

И - со страниц "Людей Чёрного Круга" на меня дохнуло ароматом совершенно незнакомого мира. Насколько же это отличалось от всего того, что попадалось прежде! Ведь жанра фэнтези тогда не было вообще, и даже знаменитые "Хроники Эмбера" ещё ждали своего часа, продаваясь в виде ксероксных распечаток по немыслимой (тогда!) цене аж в сорок рублей. Фэнтези начиналась и кончалась - для огромного большинства - либо "сказками советских писателей" (например, волковской переработкой сказок Баума, превратившихся у нас во все известный цикл "Волшебник Изумрудного Города"), либо - либо первыми книгами Джона Рональда Руэла Толкина, "Хоббит" и "Хранители". Всё.

Конечно, здесь меня могут поправить. Вспомнят "Королевство кривых зеркал" Губарева, что-то из булычёвского цикла про Алису Селезнёву. Но всё это было как-то несерьёзно. С первых же страниц прозы Говарда меня поразило - о совершенно невероятном мире он писал совершенно всерьёз. Тексты его разительно отличались, конечно же, от рафинированного, проникнутыми философскими раздумьями "Властелина Колец". Конан был совершенно другим. И это хорошо.

Со страниц книги Говарда дул свежий и дикий ветер, обжигающий ветер Хайборийский равнин. Боги, маги, воры, колдуны, жрецы, разбойники - всё смешивалось в невообразимый клубок. Неистощимая фантазия Говарда всякий раз заставляла поверить в то, что автору и в самом деле случалось странствовать по страшным подземельям стигийских храмов, где среди вековой пыли дремлют невообразимые существа, поднятые к жизни великими магами прошлого да так и оставшиеся в бессолнечных склепах, ждущими, пока судьба не пошлёт им жертву в виде неосторожного путника. И это только один пример. Не прибегая ни к этнографическим, ни к лингвистическим изысканиям, не насыщая повествование деталями, Говард создаёт на удивление цельную и правдоподобную картину. Строго выдержана внутренняя логика. Не буду говорить и о динамичном сюжете, об умении Говарда создать "саспенс", напряжённое ожидание, и притом куда лучше многих признанных мастеров "хоррора".

Но вернёмся к Конану. Мир, как бы прекрасен он ни был, - это лишь сцена с декорациями. Он оживёт только когда из-за кулис покажется герой - тот, кто заставит двигаться картонные декорации, и тогда - не раньше - за словом "лес" мы начнём видеть настоящую чащу. Конан как раз и является таким героем.

Говард создал его варваром. На протяжении всей "конанианы! это подчёркивается чуть ли не с назойливостью. Киммериец. Варвар. Первобытный и жестокий.

Кому-то, быть может, захочется увидеть в этом некий "примитивизм". Мол, чего взять с накачанного дикаря! Однако Конан далеко не так прост, как может показаться. Он обладает живым и изворотливым умом, отнюдь не похожим на дикарский. Он с поразительной ловкостью адаптируется к любым условиям. Он и моряк, и наёмный воин, и король - всё вместе. Вдобавок он просто заворожён магией дальних дорог. Ему всенепременно надо пройти все, даже самые неприметные, тропки, заглянуть в заветные тайники странных сил, раскрыть их секреты - и сокрушить тех, кто при этом творит зло или становится у него на пути.

Зло же у Конана всегда очень конкретно. Колдун, которому для его магических изысканий нужны человеческие жертвы, или древняя хищная тварь, не имеющая других желаний, кроме как жрать. Киммериец не затрудняет себя поисками причин Мирового Зла. Он принимает людей такими, какие они есть. Для него достаточно того, что есть Великий Сэт, Мировой Змей, - с ним он сражается насмерть, и этого достаточно.

Говард сделал своего героя варваром, оторванным от "цивилизации" хайборийских народов. Он хитёр, как хитра лисица - природной, неосквернённой низким расчётом хитростью. Он жесток - так же, как жестока убивающая и воскрешающая природа. Но Конану абсолютно, совершенно чуждо властолюбие, власть ради власти, власть ради связанных с этим удовольствий. О да, он, как и всякий человек той эпохи, может помечтать о вкусной еде, красивых женщинах и золотых монетах, необходимых, чтобы купить всё это; но когда доходит до дела - захвата власти в Аквилонии, - королевский трон оказывается не целью, а средством. Средством сделать жизнь ещё более напряжённой. Риск для Конана - всё равно что воздух; жить рискуя для него столь же естественно, как пить или дышать. В этой жажде риска нет и грана желаний "опасности от скуки". Конан рискует не потому, что иначе ему скучно. Просто для него это единственно возможный способ жить.

Именно в этой, прекрасно переданной первобытной силе и заключена, на мой взгляд, немалая доля притягательности Конана-киммерийца. Он - само олицетворение Свободы, коей современный человек лишён. За блага цивилизации необходимо расплачиваться. И он, человек, расплачивается. Личной несвободой в первую очередь. Однако остаётся неизбывная человеческая же тоска - по громадному, прекрасному, таинственному миру без аэрофотосъёмок, топографических карт и тому подобных прелестей. По миру, где есть место чудесному и волшебному. Собственно говоря, именно из этой тоски родилась фэнтези, - она водила пером даже одного из прародителей, сэра Томаса Мэлори, рыцаря, создавшего капитальный труд "Смерть Артура", и посегодня служащего неисчерпаемым источником вдохновения для современных авторов, начиная от Спрэг де Кампа и заканчивая Андреем Легостаевым.

Конан был целен и ограничен. Именно он является стержнем, вокруг которого вращается всё действие. Всё прочее - не более чем фон, на котором живёт, сражается, любит и ненавидит наш герой. Не случайно при огромном числе продолжений "о Конане" нет ни одного просто "о Хайборийском мире". Конан оживляет этот мир. Без него он - не более чем занятная театральная декорация.

Обратимся теперь к другому аспекту "конанианы" - к продолжениям. Как я уже сказал, сам Говард написал о Конане не так много часть вышедших под его именем повестей и рассказов есть не что иное, как позднейшие обработки черновиков Говарда Лином Картером и Спрэг де Кампом. Сам по себе этот факт не столь удивителен. Историки литературы, несомненно, приведут не один пример, я же напомню лишь "Египетские ночи", завершённую Брюсовым поэму А. С. Пушкина. Но вот что было дальше...

Картер и де Камп первыми начали "продолжать". Сперва - кардинально переработав черновики самого Говарда, сохранив лишь сюжет и частично антураж. Дальше - больше корифеи сами взялись за перо. Так было положено начало беспрецедентной эпопее, что тянется уже больше полувека. Дискретный характер новелл о Конане (в каждой описывается конкретное приключение, не занимающее, как правило, очень много времени) оставлял простор авторской фантазии. "Мягкость" говардского мира допускала существенную авторскую свободу, что избавило романы о Конане жёсткой схематичности. В мире Говарда прекрасно уживались создания самых разных авторов. И никому не пришло в голову упрекать их в том, что это, мол, не было описано у Говарда и, следовательно, не имеет права на существование! Каждый автор мог по своему разумению добавлять в палитру Хайборийского Мира новые и новые краски. Да, никто не переносил Аквилонию на место Кхитая и наоборот; но вот новые существа, боги, демоны, колдуны - вполне могли появляться. И это, в свою очередь, обогащало ВЕСЬ созданный Говардом мир. Он радушно принимал любого, кто писал о Конане с любовью.

Здесь, в России, Конан прижился давно. Два фильма со Шварцнеггером создали "первичную почву". И когда издательство "Северо-Запад" запустило свой проект "Конан", он имел очень большой успех. Оно и понятно - неистовый гуляка-варвар в чём-то неуловимо близок нам своей бесшабашностью, удалью (в чём-то неуловимо похожей на удаль Васьки Буслаева), близок и странной своей неудачливостью. Это тоже очень интересный момент - во многих новеллах речь идёт о том, как Конан, рискуя жизнью, охотится за каким-нибудь кладом и добывает его, преодолев все опасности, лишь для того, чтобы лишиться обретённого богатства на последних страницах книги. И киммериец лишь усмехнётся, провожая взглядом в очередной раз канувшие в бездне богатства. Согласитесь, не очень-то характерно для западной фантастики с её обязательным "хэппи-эндами"!

Ну и, наконец, последнее. Что для меня Конан?

Признаюсь - я люблю этого героя. Есть в нём что-то от нашего, как ни крути, национального символа - могучего бурого медведя. Конан мне симпатичен. И, пожалуй, я с удовольствием написал бы о том, что случилось бы, попади волею Сэта славный киммериец к нам, в наши дни, и окажись он в роли... ну хотя бы телохранителя по имени Конан Конанович Конанов.

Но это, конечно же, шутка.

• Статья впервые была напечатана в книге "Конан и другие бессмертные", выпущенной издательством "Азбука" в 1996 году.