Заканчивая «Да родится ведьма», Роберт Э. Говард, вероятно, чувствовал, что способен продать почти любую предложенную «Сверхъестественным историям» (Weird Tales) историю о Конане. В 1934 году, после нескольких лет невзгод, в том числе двух лет самого начала своей карьеры, в течение которых он не продал ни единого рассказа, Говард стал одной из «звезд» журнала. «Ведьма» была, по мнению редактора Фарнзуэрта Райта, «лучшим» из рассказов о Конане, представленных к тому времени; восхваления Говарду и его рассказам о Конане можно было найти в колонке писем почти в каждом номере «Сверхъестественных историй», и, явно в унисон этой хвале, техасец был представлен в десяти из двенадцати номеров, изданных в 1934 г, в восьми из которых фигурировал Конан, а в последних четырех он завоевал привилегию обложки, что само по себе было впечатляющим рекордом.
    На несколько месяцев Говард с головой ушел в Конана: «Люди Черного круга» были написаны в феврале и марте; «Час Дракона» начат сразу же после них, и отправлен предполагаемому британскому издателю 20 мая; «Да родится ведьма» закончена в начале июня. Единственной передышкой для Говарда в течение этих месяцев был краткий визит его коллеги Э. Хоффманна Прайса в апреле. Затем, в начале июня, Говард взял свой первый отпуск за долгое время. Позже он сообщил своему корреспонденту Огасту Дерлету, что «[позади] несколько недель напряженного труда», и рассказал ему, что «я и один друг отправились в небольшое путешествие в южный Нью-Мексико и на крайний запад Техаса; видели Карлсбадские пещеры – зрелище, не имеющее аналогов на этой планете, и провели некоторое время в Эль Пасо. Там я побывал впервые…»
    Упомянутым другом был Труэтт Винсон, один из лучших друзей Говарда со времен школы, о нем - немного позже. Оба покинули Кросс Плейнс, городок, где жил Говард, и отсутствовали неделю. О том, что путешествие получилось приятным, свидетельствовали упоминания о нем почти во всех письмах Говарда в последующие недели, а посещение Карлсбадских пещер стало кульминацией этого короткого отпуска. Говард был чрезвычайно поражен этим природным чудом и обстоятельно писал о нем своим корреспондентам, особенно Г. Ф. Лавкрафту:

    «Я не в состоянии описать фантастические чудеса этой огромной пещеры. Вы должны увидеть ее сами, чтобы оценить. Она находится высоко в горах, и я никогда не видел такого голубого и чистого неба, как то, что титанической аркой нависает над этими извилистыми тропами, подъем по которым потребует от путешественника усилий, прежде чем тот доберется до входа в Пещеру. Оно такого насыщенного цвета, что не поддается попытке описания. Вход в Пещеру огромен, но кажется крошечным по меркам внутренних пространств. Они, казалось бы, нескончаемо сходят вниз извилистыми уклонами на глубину примерно семисот футов. Мы вошли в половину одиннадцатого, а вышли около четырех. Английский язык слишком слаб, чтобы описать Пещеру. Открывающиеся картины не вызывают связной мысли; единственное, на чем заостряется внимание, - цвета; цветовые тона реально подавляют, - скорее темные, чем искрящиеся. Но они не дают истинного представления о масштабе, о запутанных системах ходов, прорезанных в известняке за тысячелетия… В Пещере кажется, что природные законы не работают; Природа сошла с ума в буйстве фантазии. В сотнях футов вверху нависает огромный каменный свод, закоптелый от испарений, что непрерывно стремятся вверх. Огромные сталактиты свисают со свода всеми мыслимыми формами: шпилями, куполами, полупрозрачными полотнами, подобными гобеленам льда. Вода капает, веками возводя гигантские колонны, лужицы воды тут и там отсвечивают потусторонним зеленым светом. Мы двигались через страну чудес фантастических великанов, чья незапамятная древность ужасала в процессе созерцания.»

    Вскоре после своего возвращения в Кросс-Плейнс Говард взялся за написание очередного рассказа о Конане, «Слуги Бит-Якина» («The Servants of Bit-Yakin»). Рассказ ничем выдающимся не приметный, с довольно неубедительным сюжетом и скучной героиней, но место его действия заметно отличается от мест действия других историй, представляя собой громадное природное чудо, полное пещер и подземных рек, и на это Говарда, несомненно, в значительной степени вдохновило посещение Карлсбадских пещер. Как он заключает в письме к Лавкрафту: «Боже, какой рассказ вы могли бы написать после такого осмотра!... В этом чудовищном подземном мире глубиной в семьсот пятьдесят футов кажется возможным все. Если бы какой-нибудь оживший монстр ужасающим образом возник бы из сумрака колонн и простер свои когтистые человекоподобные руки над толпой, я сомневаюсь, что хоть кто-то сильно удивился.» В конце концов, Говард, наверное, решил, что способен написать историю сам.
    Результат не слишком удовлетворительный, но он проложил дорогу более значительным грядущим произведениям: впервые за весь цикл Говард вплетал в истории о Конане элементы своей собственной страны. Это был всего лишь робкий первый шаг, тем не менее важный. Рассказ не упомянут ни в одном из уцелевших писем Говарда, и никаких записей о представлении на публикацию не сохранилось. Он был взят Фарнзуэртом Райтом за $155, с оплатой после публикации, и опубликован в мартовском номере 1935 г. «Сверхъестественных историй». Существует некоторая путаница в связи с оригинальным говардовским названием этой истории. Рассказ впервые появился в «Сверхъестественных историях» под названием «Драгоценности Гвалура» («Jewels of Gwahlur»). Говард написал три черновика: первый без названия, в то время как второй и третий озаглавлены «Слуги Бит-Якина». Третий черновик дошел до нас в виде копии версии, посланной в «Сверхъестественные истории», отсюда окончательный вариант. Третье название, «Зубы Гвалура» («Teeth of Gwahlur»), появляется в списке, найденном среди бумаг Говарда много позже его смерти (из которого взята информация об оплаченной журналом цене). Этот список не был сделан самим Говардом, однако выведен из оригинального говардовского документа, или комплекта документов. Если судить по его содержанию, этот лист, по-видимому, подготовлен после того, как рассказ был опубликован, и, представляя собой список рассказов, проданных «Сверхъестественным историям», предназначался, скорее всего, для установки задолженности журнала Говарду после его смерти. В перечнях своих продаж, и в данном документе так же, Говард, как правило, всегда использовал названия опубликованных вариантов, а не собственные («Ползущая тень» вместо «Сумеречного Ксутала», «Тени в лунном свете» вместо «Железных теней под луной»). Весьма вероятно, что «Зубы» были просто ошибкой: возможно, сам Говард, ставя заголовок, вспомнил название ожерелья из рассказа, и позднейшая переписка сохранила эту ошибку.
    В последующие недели Говард вновь решился на эксперимент с рассказами о Конане. Попытка не вылилась в законченную историю, но привела к значительной эволюции в цикле. Если «Слуги Бит-Якина» были робким веянием места, посещенного Говардом, то в этот раз техасец предпочел определенно американские декорации, ценой исключения из гиборийского мира самого киммерийца. Можно заметить, особенно из разговоров с Ноувалин Прайс, с которой он познакомился в августе, как во второй половине 1934 г. выросла дистанция между Говардом и его творением-киммерийцем. В октябре он признался ей, что «немного устал от Конана… Эта страна нуждается, чтобы о ней было написано. В этих краях есть истории на любой вкус.»
    Писатель, к которому обратился Говард, когда пришло время искать вдохновение для этой новой истории, был одним из его любимых: Роберт У. Чеймберс. Библиотека Говарда включала три романа этого автора, повествующие об Американской Революции: «Дева-солдат» (1902), «Маленькая красная стопа» (1921) и «Америка, или жертва» (1924). Эти романы должны были предоставить антураж и вдохновение для следующей говардовской истории о Гиборийской эре, «Волки по ту сторону границы» («Wolves Beyond the Border»). Множество запутанной и ошибочной информации об использовании Говардом материалов Чеймберса появилось за те годы, пока исследователь творчества Говарда Расти Берк не внес ясность. Все строгие умозаключения касательно этой взаимосвязи ведут свое начало из исследования Берка или его первопроходческих усилий.
    Так же, как он поступил в 1932 г, - когда принял решение написать «Гиборийскую эру», чтобы придать больше обоснованности своему гиборийскому миру, - Говард впервые с того раза взялся за написание серии заметок, что должны были помочь ему свободно обращаться с событиями и местом действия, о которых он собирался писать. Не может быть никакого сомнения, в том, что романы Чеймберса занимали много места в мыслях Говарда, когда он писал их. Почти все названия почти слово в слово взяты из этих романов: Скохира вместо Скохари, Орискони вместо Орискани, Конавага (Conawaga вместо Caughnawaga), и т. д. Ситуация и события, описанные Говардом в его заметке, тоже явно навеяны чеймберсовской инсценировкой Американской Революции. Большинство названий, извлеченных из Чеймберса, в итоге нашли дорогу в «Волки по ту сторону границы».
    «Волки» - один из самых интригующих неоконченных рассказов о Конане именно потому, что, этот рассказ, строго говоря, не о Конане. Уже не в первый раз Говард пытался сделать с Конаном что-то не обычное, и, как видим, не в первый раз экспериментировал с иным героем, поскольку начинал чувствовать себя «вне контакта» с одним из своих творений.
    Незадолго до написания своего романа «Час Дракона» Говард предпринимал другую попытку рассказа, где Конан большую часть повествования пребывает за кулисами. Тогда, однако, отсутствие Конана ограничивалось лишь первыми главами истории, которая задумывалась как роман: как свидетельствует синопсис всей истории, киммериец вводился как заметный персонаж, если не главный герой истории. Ситуация предстает подобной той, что была в «Да родится ведьма», где Конан действует главным образом за сценой. Но в «Волках по ту сторону границы» ситуация явно отличная, исключительно в связи с тем фактом, что это повествование от первого лица, в котором Конан не появляется, хотя он упоминается несколько раз по ходу рассказа.
    Очень похожая ситуация возникла в творчестве Говарда несколько лет раньше, и напрашивается интересное сопоставление. В 1926 г. Говард создал Кулла-атланта, своего первого эпического фэнтезийного героя, о котором написал (или начал писать) дюжину историй. В 1928 г, однако, Говард явно стал терять интерес к своему герою. Тогда он начал писать – и никогда не закончил – интригующий фрагмент рассказа, где главным персонажем был не Кулл, которому была отведена второстепенная роль, а его друг Брул, пиктский воин, чьи характерные черты в этой истории заметно отличались от таковых при предшествующих его появлениях. Очевидно, Кулл стал лишь вспомогательным персонажем в своем собственном цикле, и, похоже, почти в таком же образе предстает и Конан в «Волках по ту сторону границы». Говард никогда не завершил этот фрагмент, но с того момента персонаж Кулла претерпел решительную эволюцию. Совершенно изумительно то, что в этих двух неоконченных рассказах мы видим закулисных персонажей, варваров, которые должны стать, или уже становятся, королями цивилизованных стран. И в обоих рассказах, когда дело доходит до политики, чувства новых главных героев почти идентичны. Сравним следующие фрагменты:

    «Люди Конаджохары рассеялись по всей Западной Марке, обосновавшись в Скохире, Конаваге или Орискони, но многие из них ушли на юг и поселились возле форта Тандара. Там к ним позже присоединились другие поселенцы, которым старые провинции казались слишком густонаселенными, и спустя некоторое время возникла область, известная как Свободная провинция Тандара, потому что она не была похожа на другие провинции, пожалованные королем большим лордам восточного пограничья и заселенные ими, но была отрезана от диких земель самими пионерами, без поддержки аквилонского дворянства. Мы не платили податей никакому барону. Наш губернатор не назначался никаким лордом, но мы выбирали его сами, из нашего собственного народа, и отвечал только перед королем. Мы расселяли людей и строили наши форты сами, и сами заботились о себе в войне или в мире. И видит Митра, - война была обычным положением дел для нас, ибо не было мира между нами и нашими свирепыми соседями, дикими пиктскими племенами Пантеры, Аллигатора и Выдры.» («Волки по ту сторону границы»)

    «Мы, с Островов, все одной крови, но у нас множество племен, и у каждого племени обычаи и традиции, присущие ему одному. Мы признаем Ниала из Татели верховным царем, но его правление не гнетет нас. Он не вмешивается в наши собственные дела, как не взимает он подати или побора… Он не берет дани ни с моего племени, борнов, ни с любого другого. Также он не вмешивается, когда два племени ведут войну – если только какое-то племя не посягает на те три, что платят подати… И когда лемурийцы, или кельты, или какой-либо чужой народ, или шайка грабителей нападает на нас, он призывает все племена оставить свои распри и сражаться бок о бок. Это стоящее дело. Он мог бы стать величайшим тираном, если бы захотел, ибо его собственное племя очень сильно, и при поддержке Валусии он мог бы поступать так, как желает, – но он знает, что, хоть он и мог бы, вместе со своими племенами и их союзниками, сокрушить все остальные племена, мир уже не наступит снова…» (неоконченный безымянный рассказ о Кулле)

    Здесь не просто поверхностное сходство. В обоих примерах своеобразная политическая суматоха может быть объяснена как зеркало подобной суматохи в душе Говарда, связанной с социальным положением его обычных главных героев: короля Валусии Кулла и будущего короля Аквилонии Конана. В обоих примерах пикты – до сих пор упомянутые в цикле о Конане лишь однажды (в «Фениксе на мече») – предстают в качестве катализаторов перемены: Брул – пикт, а угроза, которую они представляют для аквилонской колонии, дает начало событиям «Волков по ту сторону границы». Пикты – дикари, постоянно присутствующие во вселенной Говарда – заставляют говардовских героев раскрывать свои истинную натуру.
    Говард не закончил «Волков по ту строну границы», как и тот фрагмент рассказа о Кулле. Его первый черновик – сжатый полурассказ-полусинопсис, в то время как второй был просто брошен. Вероятно, история была слишком вторична по отношению к Чеймберсу, и одновременно была настоятельно необходимой тренировкой перед тем, как Говард смог полностью постичь новую стадию эволюции своего героя.
    Сказать, что «За Черной рекой» («Beyond the Black River») родился на осколках «Волков по ту сторону границы», значило бы произнести очевидную истину. На этот раз, однако, Говард почти полностью отрешился от влияния Чеймберса. В «За Черной рекой» нет сюжетного элемента, который можно было бы возвести к Чеймберсу, и только немногие имена все еще проявляют исходную связь (например, Конаджохара перекочевала из «Волков», а Бальт произведен от Болтуса из «Маленькой красной стопы»). «За Черной рекой» - это чистый Говард.
    Эта история была особо дорога Говарду. В письме к Огасту Дерлету он заметил, что «хотел бы посмотреть, сможет ли [он] написать интересный рассказ о Конане без любовного сюжета». Немного более откровенен он был с Лавкрафтом, написав, что его последняя продажа «Сверхъестественным историям» представляла собой «состоящий из двух частей рассказ о Конане: «За Черной рекой» - пограничная история… В этом рассказе о Конане я использовал новый стиль и обстановку – отказался от экзотической обстановки затерянных городов и угасающих цивилизаций, золотых куполов, мраморных дворцов, одетых в шелк танцовщиц и т. д, и погрузился в антураж лесов и рек, бревенчатых хижин, пограничных аванпостов, поселенцев в кожаной одежде и раскрашенных дикарей.»

Страница 1 Страница 2 Страница 3 Страница 4

Гиборийский генезис часть III. Заметки о создании историй о Конане.
Автор: Патрис Луине. Перевод: Турлах Дув.