Линкольн населен призраками – хотя сам факт знания о том, как много людей погибло здесь, не делает его таковым в моих глазах. Я посетил много мест, где смерть нанесла массированный удар… Но ни одно из этих мест не произвело на меня того же впечатления, что Линкольн. Мое восприятие их не отдавалось столь же явным ужасом, как в случае с Линкольном. Думаю, я знаю, почему. Бернс в своей великолепной книге, рассказывающей о вражде, совершенно упустил один существенный момент; это географическое, или, может быть, лучше будет сказать, - топографическое влияние на жителей. Я думаю, именно география – причина этой необычной жестокости и кровожадной манеры, в которой велась вражда, той свирепости, которая поражает всех, кто когда-либо занимался вдумчивым изучением этой вражды и психологии, что стоит за ней. Долина, в которой расположен Линкольн, изолирована от остального мира. Обширные просторы пустыни и горы отделяют ее от остального человечества – пустыни слишком бесплодной, чтобы обеспечить человеческую жизнь. Люди в Линкольне потеряли связь с миром. При такой изоляции их собственные дела, их взаимоотношения друг другом приобрели важность и значимость, несоразмерные с их истинным значением. Сведенные слишком тесно, подозрения и обиды гноились и росли, пожирая сами себя, пока не достигли чудовищных масштабов и не увенчались теми кровавыми злодеяниями, что потрясли даже крутой Запад тех времен. Представьте эту узкую долину, прячущуюся в бесплодных горах, отрезанную от мира, где ее обитатели неизбывно пребывают бок о бок друг с другом, ненавидящие и ненавидимые, и, в конце концов, убивающие и убиваемые. В таких замкнутых, изолированных местах человеческие страсти тлеют и пылают, питаемые порывами, которые породили их, пока не достигают пика, который с трудом могут представить себе обитатели более счастливых мест. С ощущением настоящего ужаса я открыто признавался, что представляю себе власть террора, что крадется по этой промокшей от крови долине; круглыми сутками нависало напряженное ожидание, ожидание грома внезапных выстрелов, разряжающих напряжение на мгновение, и люди будут умирать как мухи – а затем последует тишина, и напряжение сгустится снова. Ни один человек, дороживший своей жизнью, не осмеливался говорить; когда выстрел раздавался в ночи, и человеческое существо вскрикивало в агонии, никто не осмеливался открыть дверь и посмотреть, кто там пал. Я представлял себе людей, связанных друг с другом подобно крысам, дерущихся в ужасе, агонии и потоках крови; занимающихся своей работой днем с закрытыми устами и отведенным в сторону взглядом, ежеминутно ожидающими пули в спину; а ночью – лежащих дрожащими за запертыми дверями, трепещущих в ожидании крадущихся шагов, руки на засове, внезапного заряда свинца в окно. В Техасе разборки обычно проходили под открытым небом, на широких просторах. Но сама природа долины Бонито определила характер вражды – тесная, сосредоточенная в маленьком пространстве, жуткая. Я слышал о людях, сходящих с ума в изолированных местах; я уверен, что война в округе Линкольн была проникнута безумием.»

    По возвращении в Кросс Плейнс, в конце июня 1935 г. Говард наконец уселся за написание рассказа, который прорастал в его воображении в течение стольких месяцев. И если Кровавая Война в округе Линкольн, его трактовка темы секса в историях о Конане, чрезвычайно натянутая обстановка в отношениях между Ноувалин, Винсоном и им самим и стремительно ухудшающееся здоровье его матери предоставили новой истории о Конане непосредственные декорации, то некоторые прототипы также способствовали воплощению истории.
    Более двух лет назад он закончил рассказ о Конане «Сумеречный Ксутал», который справедливо посчитали своего рода предтечей «Красных гвоздей». Приход Конана и женщины в город, отрезанный от остального гиборийского мира, где они сталкиваются со злой женщиной и деградировавшими жителями, - базовая сюжетная опора, общая для обоих рассказов. «Сумеречный Ксутал» - более слабая история о Конане, вероятно, потому, что Говард тогда еще не был писателем, достаточно совершенным для того, чтобы дать ей то наполнение, которое, как он чувствовал, она заслуживает. Героиня была скучной, а рассказ имел явно эксплуататорский характер. Однако Говард заметил Кларку Эштону Смиту, что «на самом деле он посвящен не только маханию мечом, как может показаться из аннотации.»
    Среди бумаг Говарда был также обнаружен синопсис детективного рассказа о Стиве Гаррисоне, имеющий сильное сходство с историей о Конане. Синопсис не датирован, но, вероятно, был написан всего несколькими месяцами раньше рассказа о Конане: «Там шла старая вражда между Уилтшо и Ричардсонами, чьи нынешние представители были последними в своих линиях. Также во вражде был замешан еще один род, Баруэллы, третируемый и Ричардсонами, и Уилтшо, и последняя в этой линии, беспощадная тощая женщина, исчезла со своим малолетним сыном тридцать пять лет назад, поклявшись отомстить обоим кланам… В конце концов [Гаррисон] обнаружил, что доктор Эллис на самом деле был Джо Баруэллом, который вернулся и жил в городе, собираясь свершить свою месть…»
    Для Говарда не оказалось проблемой соединить обоих Баруэллов из синопсиса о Гаррисоне в Толькемека. Еще один персонаж из синопсиса о Гаррисоне, Исо, «высокий, нескладный человек огромной, но неуклюжей силы… нервный, сильный воистину как бык,» вероятно, послужил прообразом Ольмека, «великана с грудной клеткой невероятной ширины и плечами быка,» а ассоциация имени Исо (Исав) с библейским персонажем еще более усиливает связь с волосатым Ольмеком.
    «Красные гвозди» - своего рода дополнение к «За Черной рекой». В последнем Говард явил свою центральную историю о «Варварстве против Цивилизации», сделав вывод, что «варварство всегда будет торжествовать.» Он также констатировал, что «цивилизация неестественна.» «Красные гвозди стали рассказом, в котором он раскрыл эту тему. Во всех рассказах, написанных им на эту тему, стадии деградации и угасания его цивилизаций, царств, стран или городов никогда не давалась возможность дойти до своего конца: некогда разобщенные и ослабленные таким образом, цивилизованные народы систематически истреблялись варварскими ордами, ожидающими у ворот. В «За Черной рекой» эту роль сыграли пикты; в «Богах Бал-Сагота» («The Gods of Bal-Sagoth»), истории 1930 г, чья композиция полностью подобна композиции «Красных гвоздей», разрушение производит «красный народ». «Красные гвозди» оказались отличными в том плане, что ни одно варварское племя не таилось у ворот Шучотля. Впервые в произведениях Говарда процесс развития цивилизации в своей стадии деградации и угасания сам доводится до неизбежного конца. Шучотль – «неестественный» город в том смысле, как это понималось в «За Черной рекой». Быть цивилизованным означает полностью отдалиться от природы и ее стихии. Вот причина, по которой город отрезан не только от остального гиборийского мира и его варварских племен, но, что не менее важно, и от самой природы тоже: Шучотль целиком вымощен плитами, обнесен стеной и имеет крышу; свет является искусственным, так же как и еда: шучотлийцы едят «плод, который не сажается в почву, но получает питание из воздуха.» Что касается самих шучотлийцев, все они – кроме Тасцелы – родились в городе. Шучотль – миниатюра падшей цивилизации, как ее представляет Говард. Это место, где, по его словам, «ненормальное становится нормальным.» Если принять во внимание все указанное выше, исход рассказа не представится сюрпризом. Как и в «За черной рекой», у Говарда была идея, которую надо было донести, и он был готов следовать заданным курсом до конца.
    «Красные гвозди» - настолько насыщенный рассказ, что мы не можем даже надеяться исследовать его детально в рамках этого эссе; так, например, многое можно было бы сказать о взаимоотношениях Конана и Валерии, в которых очень заманчиво усмотреть параллель с отношениями Говарда и Ноувалин Прайс, обладавшей характером; Валерия из Красного братства и в самом деле приятным образом отличается от некоторых более вялых женских персонажей Говарда. (Он, впрочем, изображал сильных и интересных женских персонажей и до Валерии и своей встречи с Ноувалин, как, например, Белит (в «Королеве Черного побережья») и Соня из Рогатино (в историко-приключенческой «Тени стервятника» [«The Shadow of the Vulture»]).) В Тасцеле, - женщине-вампире, которая избегает смерти, питаясь молодыми женщинами, борется за внимание Конана и потому ревнует к Валерии, - более чем заманчиво усмотреть литературный образ матери Говарда, которая всегда враждебно относилась к Ноувалин Прайс. Тогда в Ольмеке можно было бы усмотреть отца Говарда, а во всем рассказе – аллегорическую историю, в которой Говард и Ноувалин вступают в падшую вселенную, оказавшуюся домом Говарда…

    Говард послал «Красные гвозди» Фарнзуэрту Райту 22 июля 1935 г. На следующий день он написал Кларку Эштону Смиту: «Вчера послал Райту историю в трех частях: «Красные гвозди», которые, я искренне надеюсь, ему понравятся. Рассказ о Конане, самый жестокий, кровавый и самый безжалостный во всем цикле до сего момента. Возможно, слишком много сырого мяса, но я просто изобразил, какова, как я искренне верю, была бы реакция некоторых представителей человеческой породы на те ситуации, в которые помешен сюжет рассказа.» Позже он прокомментировал Лавкрафту: «Последний рассказ, проданный мною «Сверхъестественным историям» - вполне возможно, последнее фэнтези, когда-либо написанное мною, - история в трех частях о Конане, самый кровавый и самый сексуальный сверхъестественный рассказ из всех, что я когда-либо писал. Я не был удовлетворен изображением угасающих рас в своих рассказах, ибо причина такого вырождения в этих расах настолько распространена, что даже в фантастике не может быть проигнорирована в качестве мотива и просто как факт, если эта фантастика хоть как-то претендует на реализм. Я игнорировал его во всех остальных рассказах, наложив табу, но не проигнорировал в этом. Когда, или если, вы прочитаете его, буду рад узнать, как вам понравилось мое представление темы лесбиянства.» (Сомнительно, чтобы «лесбиянство» было центральной темой Говарда в «Красных гвоздях». Рассказ лишь слегка соприкасается с этой темой благодаря вампирской сущности Тасцелы, но в этом не было ничего нового после «Кармиллы» Ле Фаню.)
    Как упоминает Говард, рассказ был принят «Сверхъестественными историями», которые начали его публикацию по частям через несколько дней после самоубийства Говарда и закончили ее, когда новости о его смерти достигли журнала. Это был последний рассказ о Конане.
    Говардовские интересы – и результаты творчества – в последний год его жизни все больше ориентировались на вестерны, и он не писал фэнтезийных рассказов в этот период. Всего за несколько недель до смерти он написал, что подумывает о том, не написать ли еще фэнтези. Два черновика неоконченного сверхъестественного рассказа – имеющего местом действия Америку семнадцатого века, - найденные среди его документов после его смерти, есть доказательство тому, что он еще не совсем оставил идею написания историй-фэнтези. Вернулся ли он бы, в конечном счете, к Конану через некоторое время – вопрос, который останется без ответа.
    В 1935 г. Говард через своего агента Оутиса Эделберта Клайна послал некоторые рассказы в Англию. Рассказы, посланные аналогу «Сверхъестественных историй» в Соединенном Королевстве, включали и несколько историй о Конане, которые были отправлены 25 сентября: «За Черной рекой», «Да родится ведьма» и «Слуги Бит-Якина». Представляется вероятным, что Говард не связывал с ними настоящих надежд, поскольку послал вырванные из «Сверхъестественных историй» листы, а не настоящие машинописные тексты. В любом случае, ничего из того материала так и не вышло в свет.
    Последняя говардовская работа по Конану имела место в марте 1936 г, когда два поклонника, Джон Д. Кларк и П. Скайлер Миллер прислали ему письмо, в котором попытались установить хронологию историй о Конане. Письмо Говарда имеет значение для читателя, заинтересовавшегося «биографией» Конана, хотя Говард, вероятно, немного подшучивал над двумя поклонниками. Например, он написал, что Конан «совершил свое первое путешествие за пределы Киммерии. Как ни странно, это было путешествие на север, а не на юг. Зачем и как, я не имею представления, но он провел несколько месяцев в племени асов, сражаясь с ванами и гипербореями.» Кларк и Миллер вряд ли могли знать, что Говард опирается здесь на «Дочь Ледяного Великана», вторую написанную по счету историю о Конане, отвергнутую Райтом, так и не опубликованную в своей исходной форме. К своему ответу Говард добавил карту, весьма небрежно доработав те карты, что подготовил в 1932 г; этой работе о Конане суждено было стать последней.
    Роберт Э. Говард покончил жизнь самоубийством 11 июня 1936 г. Однако, Конан-киммериец по-прежнему с нами. Несмотря на трудные порой времена, он сумел выжить, и не выказывает признаков слабости.
    Долголетие варвара не удивило бы Говарда.
    Варвар всегда будет торжествовать.

Страница 1 Страница 2 Страница 3 Страница 4

Гиборийский генезис часть III. Заметки о создании историй о Конане.
Автор: Патрис Луине. Перевод: Турлах Дув.