22 декабря 1934 г. Говард преподнес Ноувалин Прайс весьма неожиданный подарок: вместо ожидаемой книги по истории перед ней оказался экземпляр «Собрания сочинений Пьера Луи»:
    « - История? – спросила я, сбитая с толку.
    Он опустился на стул и ухмыльнулся: - Ну… Да. Это вроде истории.
    […]
    Затем Боб сказал, что книга очень живо описывает нашу «гниющую цивилизацию».
    […]
    После того, как Боб ушел, я села, развернула книгу и стала очень внимательно смотреть ее. Я снова прочитала аннотацию, пытаясь осмыслить ее: «Талант француза – способность облекать личинки разложения и распада в живое поэтическое слово, что и демонстрирует данная книга.»

    Некоторое время спустя Ноувалин спросила Говарда об этом странном подарке:

    «- Боб, зачем ты подарил мне ту книгу, Пьера Луи?
    Он мгновенно обернулся и посмотрел на меня:
    - Она не понравилась тебе?
    - Она немного чересчур для меня, - сказала я, защищаясь. – Я прочла пока немного.
    - Прочитай ее. Ты живешь уютной жизнью. Ты не знаешь, что творится в мире.
    Это рассердило меня.
     - Я не имею желания узнавать о подобных вещах, - сказала я горячо. – Мне кажется, знание подобных вещей не делает мир лучше; оно лишь делает тебя молчаливым соучастником.
    - Ты и так молчаливый соучастник, нравится тебе это или нет, - тут он потеплел. – Видишь ли, девочка, когда цивилизация начинает угасать и умирать, единственное, о чем люди думают – об удовольствии плотского желания. Они становятся озабоченными сексом. Он воздействует на их мышление, их законы, их религию – на каждый аспект их жизни.
    […]
    Вот что я хочу сказать тебе, девочка. Люди бросают читать литературу, потому что хотят только одного – настоящих историй о сексуальных подвигах. Несколько лет назад у меня были трудные времена в плане продажи рассказов… о сексе. А сейчас мне придется работать вовсю, чтобы обеспечить литературный рынок… Черт подери, девочка, секс будет во всем, что ты видишь и слышишь. То же самое было, когда пал Рим.
    […]
    Над подобным рассказом, девочка, я работаю сейчас, – рассказом о Конане. Слушай меня. Когда перед тобой умирающая цивилизация, нормального, привычного образа жизни не хватает, чтобы удовлетворить чертовски алчные аппетиты куртизанок и, в конце концов, всех людей. Они обращаются к лесбиянству и другим подобным вещам, чтобы удовлетворить вожделение… Я хочу назвать его «Красное пламя страсти».

    Более чем очевидно, «Красное пламя страсти» был тем рассказом, которому предстояло стать «Красными гвоздями» («Red Nails»), но Говард еще не был готов воплотить свой замысел на бумаге. Несколько месяцев спустя, где-то в конце апреля или в мае 1935 г. у Говарда был еще один разговор на эту тему с Ноувалин.

    «Боб изъявил намерение не прекращать писать рассказы о Конане. Меня это огорчило, ведь Конан почти не вызвал у меня интереса, - во всяком случае, то немногое, что я кое-как прочла.
    Боб сказал, что у него есть идея рассказа о Конане, которую он намеревался воплотить. Еще не подвернулся тот эпизод, откуда он был бы готов повести его. Все, что он сделал до сих пор – набросал несколько заметок и отложил их на время, оставив их в своем подсознании до тех пор, пока они не вырастут в целый рассказ.
    - О чем он будет? – спросила я.
    - На это раз я собираюсь сотворить один из самых сексуальных и кровавых рассказов, которые когда-либо писал. Не думаю, что он заинтересует тебя.
    - Нет, если он кровавый, - я посмотрела на него, слегка озадаченная. – Что ты подразумеваешь под «сексуальными рассказами»?
    - Боже. Мои рассказы о Конане полны секса.
    […]
    Я не замечала, чтобы в рассказах о Конане, которые Боб принес мне почитать, был какой-то секс. Кровь – да. Секс – нет.
    - В рассказах о Конане есть секс? – спросила я недоверчиво.
    - Черт возьми, да. Все, чем он занимался – это пьянство, разврат, сражения. Что еще было в его жизни?»

    Тем не менее, в течение нескольких ближайших недель «Красные гвозди» все еще не были написаны.
    Одной из причин этого было шаткое финансовое положение «Сверхъестественных историй». 6 мая 1935 г. Говард написал Фарнзуэрту Райту: «Мне всегда было противно писать подобные письма, но жестокая необходимость заставляет меня. Короче, это неотложная просьба о деньгах. Как вы знаете, прошло шесть месяцев с тех пор, как «Люди Черного круга» (рассказ, за который не уплачено до сих пор) появились в «Сверхъестественных историях». «Сверхъестественные истории» должны мне свыше восьмисот долларов за истории, уже опубликованные и ожидающие оплаты за публикацию, – этого хватило бы, чтобы уплатить все мои долги и вновь обрести равновесие, получи я их все сразу. Наверное, это невозможно. Я не хочу показаться неумеренным в требованиях; я понимаю, сейчас тяжелые времена для всех. Но я не думаю, что покажусь неумеренным, попросив вас платить мне по чеку каждый месяц, пока счета не будут уплачены. В самом деле, если продолжать в нынешнем духе, я состарюсь раньше, чем получу плату сполна! Моя нынешняя нужда денег не терпит.» Нужда Говарда в деньгах была настоящей, поскольку здоровье его матери ухудшалось пугающими темпами и затраты на врачебный уход за ней были велики.
    Чтобы рассказ нашел воплощение, потребовалось еще одно неприятное событие в жизни Говарда: в начале лета Ноувалин Прайс стала встречаться с одним из лучших друзей Говарда, Труэттом Винсоном, не сказав ему об этом. Говард обнаружил это несколько недель спустя, как раз когда он и Труэтт готовились к совместному путешествию в Нью-Мексико. Винсон и Говард уехали на неделю, и мы можем только воображать, каково было душевное состояние Говарда в течение этих дней.
    Кульминацией путешествия стал Линкольн, очаг знаменитой Кровавой Войны в округе Линкольн. Именно во время этого путешествия Говард нашел последние звенья, необходимые ему для написания «Красных гвоздей»: несмотря на свои псевдо-ацтекские имена, Шучотль и его жители ведут свое начало не от озера Суад, но из маленького города в Нью-Мексико. Следующий пассаж из письма Говарда к Лавкрафту от 23 июля 1935 г. довольно длинен, но он необходим для понимания того, что именно пытался сказать Говард в «Красных гвоздях».

    «[Винсон и я] прибыли в старинный городок Линкольн, затаившийся посреди пустынных гор, словно дух кровавого прошлого. О Линкольне Уолтер Ноубл Бернс, автор «Саги о Малыше Билли», сказал: «Городок ушел в спячку в конце Войны в округе Линкольн и никогда не проснулся. Если здесь не появится железная дорога, что соединит его с удаленным миром, он может почивать тысячу лет. Вы найдете Линкольн точно таким же, каким он был, когда его знали Мерфи, МакСуин и Малыш Билли. Этот городок – пережиток старины, так сказать, мумифицированный город…»
    Я не могу подобрать лучшего определения. Мумифицированный город. Еще нигде я не сталкивался лицом к лицу с прошлым более живым; нигде это прошлое не становилось столь реалистичным, столь ясным. Это был будто бы шаг из моего века в осколок старого века, каким-то образом сохранившийся… Линкольн – призрачное место; это мертвый город; он все еще живет жизнью, умершей пятьдесят лет назад… Потомки старых врагов живут мирно, бок о бок, в маленьком городе; однако я пребываю в сомнениях, умерла ли старая вражда по-настоящему, или же угольки все еще тлеют, и могут раздуться в пламя от неосторожного выдоха.
    […]
    Я никогда и нигде не испытывал таких чувств, какие пробудил во мне Линкольн – как бы подавление страхом. Если в этом полушарии есть место, населенное призраками, то это Линкольн. Полагаю, если бы я спал там ночью, призраки убитых прокрались бы в мои сны. Сам город подобен белеющему скалящемуся черепу. Такое ощущение, словно в земле под ногами лежат скелеты. И я догадываюсь, что это не полет фантазии. То и дело кто-нибудь во время вспахивания выкапывает человеческий череп. Так много людей погибло в Линкольне.
    […]

Страница 1 Страница 2 Страница 3 Страница 4

Гиборийский генезис часть III. Заметки о создании историй о Конане.
Автор: Патрис Луине. Перевод: Турлах Дув.